Вельяминовы – Дорога на восток. Книга первая - Нелли Шульман

Отец Амио посмотрел на рисунок и усмехнулся: "Это строил отец Фердинанд Вербист для императора Канси, сто лет назад. Как вы понимаете, никто не знает — ездило оно на самом деле, или нет. А что, — он зорко взглянул на мужчину, — вы могли бы такое повторить?"

— Думаю, что да, — Джованни все разглядывал чертеж. "Умно, очень умно, — подумал он. "Конечно, почти не отличается от устройства, что описывал Герон Александрийский, но кое-что новое тут есть. Трансмиссия, например".

— Если мне выделят какой-нибудь сарай, — Джованни рассмеялся, — я попробую воссоздать работу отца Вербиста.

— Очень хорошо, что к нему не вернулась память, — незаметно улыбнулся отец Амио, исподволь оглядывая красивое, тонкое, сосредоточенное лицо мужчины. "И надеюсь, никогда не вернется. Инженера нам как раз и не хватало".

— А вы знаете китайский? — спросил Джованни.

— Разумеется, — удивился отец Амио, — хорош бы я был переводчик. И маньчжурский тоже знаю, как раз сейчас работаю над его словарем. У меня был друг, — он погрустнел, — писатель, Ли Фэньюй, он умер, два года назад. Он меня учил китайскому языку, а я его — французскому.

Иезуит вдруг усмехнулся: "Вы как, кроме трудов по математике — читаете что-нибудь?".

— Библию, — удивился Джованни.

— Библию, — пробормотал отец Амио. Поднявшись, он отпер дубовый шкаф. "Держите, — священник протянул Джованни рукопись, — это мой перевод. Вам полезно будет посмеяться".

— Un joyeux voyage de moine et de concubine, — прочел Джованни. Он услышал веселый голос иезуита: "Это не хуже синьора Бокаччо, помните такого?"

— Нет, — Джованни помотал головой: "Я все вспомню, когда-нибудь, обязательно вспомню".

Иезуиты пили чай. Отец Альфонсо прислушался: "Хохочет. Впрочем, читая Ли Фэньюя — и мертвый рассмеется. Только ведь там есть, как бы это сказать, отец Амио, сомнительные отрывки…"

— Вы прямо как император Цяньлун, отец Альфонсо, — иезуит сомкнул тонкие, сухие пальцы. "Ничего, пусть почитает, он же мужчина, все-таки".

Отец Франческо вдохнул аромат жасмина, что поднимался от его чашки: "Ничего страшного, отец Альфонсо. Все равно у него — никого кроме нас, нет в жизни".

— А если появится? — буркнул глава миссии. "Откуда нам взять еще одного инженера, сами знаете, из Европы сюда никто не едет. Молодежь предпочитает, — он скривился, — Польшу или Россию".

— Не появится, — уверенно отрезал отец Амио. Расправив полы халата, приняв фарфоровую, невесомую чашку, он опустил бледные, старческие веки.

Мэйгуй остановилась, повинуясь движению руки евнуха. В передней императорских покоев было полутемно, в фарфоровых, высоких канделябрах, горели красные свечи.

— Халат, — велел евнух.

Развязав вышитый пояс, сняв туфли, девушка осталась обнаженной. "Нагнись, — услышала она холодный голос. "Все проверяют, — поняла Мэйгуй. "И будут проверять, внутри тела ничего не пронести".

— Проходи, — перед ней распахнулась высокая дверь. Девушка, встряхнув распущенными волосами, — шмыгнула внутрь.

Он сидел спиной к ней, глядя на золотистую, закатную гладь озера. Резные окна были распахнуты. Мэйгуй, поклонившись, застыла, глядя на широкую, сильную спину императора.

— Мне жаль, что твой отец умер, — Хунли так и смотрел на озеро. "Он был прекрасный историк, мне нравилось читать его сочинения".

— Благодарю вас, ваше величество, — спокойно ответила девушка. "Ты к этому готовилась два года, — резко напомнила себе Мэйгуй, — и все знаешь. Что бы он от тебя ни захотел — ты сделаешь все, что надо. Ради того, чтобы освободить Китай от их тирании".

Император поднялся и приказал: "Распрямись".

Он осмотрел нежное, отливающее жемчугом тело. Подняв прядь волос, Хунли рассмеялся: "Северная Роза. Я видел твое родословное древо. Твой предок по материнской линии пришел из-за Хинкгая и встал под знамена маньчжуров. Как его звали?"

— Ван-цзы, — тихо ответила девушка. "Его все называли "князем", ваше величество".

Хунли взял в большую ладонь белую, высокую грудь. Полюбовавшись алым соском, он приказал: "А теперь раздвинь ноги и ответь мне еще раз — как звали твоего предка? Правильно ответь, Мэйгуй".

Девушка ощутила его сильные, длинные пальцы. Закусив губу, она прошептала: "Бойгоджи".

— Молодец, — император рассмеялся, и поднес руку к ее лицу. Мэйгуй припала к ней губами. Мужчина, устроившись на подушках, потянул ее к себе: "Я вижу, ты не забыла, кто была твоя мать. Кто она была?". Хунли наклонился. Укусив девушку за шею, придерживая ее зубами, он шепнул: "Ноги шире!"

Мэйгуй почувствовала боль, и, задыхаясь, услышала: "Кто была твоя мать?"

— Мини эме оси маньчжу ниалма! — крикнула она, опустив голову в подушки.

— Маньчжурка, — протянул император, придерживая ее за бедра, любуясь кровью, что текла вниз, по белому бедру.

— И наш сын, Мэйгуй, — будет маньчжуром. Да? — он взял ее за черные, мягкие волосы и, не останавливаясь, поставил на колени, обнимая, чувствуя под пальцами острые соски.

Хунли взял ее за подбородок, и, глубоко целуя, улыбнулся. Она шептала: "Да, мой господин".

— Маньчжуром, — повторил мужчина, тяжело дыша, чувствуя, как раскрывается ее тело. "Нет, эту я от себя долго не отпущу, она нашей крови, она принесет хороших сыновей. Смелых сыновей, как тигры, — он вцепился пальцами в стройные плечи. Мэйгуй, сладко застонав, уронила голову в шелковые простыни.

— Еще, — велел он, едва оторвавшись от девушки, наклонив ее вниз, глядя на окрашенные перламутром и кровью бедра. "Мое семя, — усмехнулся Хунли. "Ну, так она его получит, прямо сейчас".

— Мне надо…, - он закрыл ей рот поцелуем, и уложил на спину: "Не надо. Потому что сейчас будет еще".

— Мне шестьдесят пять, — вдруг, смешливо, устраивая ее ноги у себя на плечах, подумал император. "Как раз — старшему сыну от нее будет двадцать пять, и можно отречься от престола в его пользу".

Он прижал ее к полу и запустил руки в волосы: "Завтра ты останешься тут на весь день. Узнаешь, как в старые времена мы насиловали китайских женщин".

— Вот так? — девушка приподнялась и припала к его губам. Хунли, потянув ее за руку, поставив у стены, наклонил растрепанную голову. "Вот так, — сказал он, глядя на нежные пальцы, что царапали деревянную резьбу, накрывая ее руку своей жесткой ладонью. Он еще раз повторил, двигаясь в ее жарком, покорном теле: "Вот так".

— Пошли, — он погладил ее по потной, стройной спине, и, проведя рукой между ног, вдохнув запах крови и семени, рассмеялся: "Покажу тебе кое-что".

Хунли накинул на нее невесомую простыню и толкнул незаметную дверь. Мэйгуй ахнула — посреди закрытого двора, на лужайке, стоял шатер. Рядом, мраморные ступеньки вели в бассейн — с бурлящей, теплой водой.